А когда совсем рассвело, сразу направилась в город.

В коридоре пожилая, но очень живая женщина в очках, с пучком на голове, в тёмном длинном платье и сером гувернантском фартуке с широкими полями, напоминающими изгибы роз, поливала растения. Они поздоровались. Женщина, улыбнувшись и как-будто ожидая вопроса, повернулась телом в сторону девушки, продолжая свой ритуал. При свете дня было проще рассмотреть детский стульчик, антикварную мебель и юмористические плакаты другой эпохи, заполнившие коридор. Ещё одна история раскрылась взору. Они попрощались.

Оказавшись на улице, за углом она сразу же столкнулась с высоким мужчиной в красной финской куртке и с длинными чёрными волосами, собранными в хвост.

— Как похож на Петра!

Видимо эта эмоция так очевидно читалась на её лице и возникала отнюдь не у единственной, что они понимающе, но лишь на мгновение, переглянулись. На следующем повороте притормозило такси, из которого выпорхнула девушка в ярко-жёлтом пальто и кремовых сапогах, с белыми наушниками на голове, и быстро переместилась в собор. Вдалеке ангел и трубочист скрылись в арке дома.

Как много изменилось в Петербурге с её последнего визита. Она воспринимала его совсем по-другому. Сейчас это какая-то новогодняя сказка. Ёлка с открытки «сошла» на Дворцовую площадь. Повсюду слышится иностранная речь. На каждом углу есть булочная Вольчека, из которой заманчиво доносится запах ванили и кофе. Ярмарки мастеров, огонёчки... И даже почтовое отделение больше напоминает зал для балов — помещение с высокими потолками, сине-голубые стены и белые колоны. Но главное само ощущение, настроение в воздухе.. И почему она совершенно не ходила по музеям, когда жила здесь? Но не в этот раз. Сегодня её ждет Эрмитаж, затем музей Фаберже, Строганова и все остальные культурные места, куда она успеет зайти.

Она и не знала, что любит всю эту дворцовую утварь, но почему-то чувствует себя здесь хорошо. Изящные вещи, гармоничные формы, узоры на тканях и пастельные тона, редкие миниатюры, картины, книги — как это успокаивает и приводит в равновесие чувства.

На следующее утро Петербург замело снегом. Всю ночь свирепствовал ветер, гуляя по крыше.

Она проснулась около пяти. Снился сон, больше похожий на кинофильм. Незнакомые женщины беседовали в большом каменном зале, у одной в руках сверкал рубин. Позже хозяйка квартиры рассказала, что во время войны в дом попал снаряд и его достали только этим летом во время ремонта. Почему-то женщина решила, что сон связан с этим событием, но эта связь осталась загадкой.

Несколько часов дня ушло на общение с архивами в поисках информации о родственниках. В итоге она решила попытать счастье и написать письмо в Гатчину, где всё еще могла жить семья троюрдного брата. С собой был только синий карандаш и бумага с нотами на обороте, что осталась после концерта, которые она брала для заметок. Закончив, отправилась на почту.

В зале почтового отделения мужчина с номером девяносто восемь, уже четырнадцать минут ждал своей очереди и обрадовался возможности рассказать об этом, когда она присела рядом на пуф. Они поболтали и оказалось, что он едет как раз в Гатчину. Она рассказала про генеалогическое исследование и на самом интересном месте, очередь оживилась и его вызвали. А потом и её. Обменявшись контактами, они попрощались.

На обратном пути домой ей захотелось праздника. И вскоре она заметила небольшую, но яркую жёлтую вывеску: «Italy»! У входа встретил приятный темнокожий молодой человек, раскрывшись в такой вежливой, но присущей жарким народам радостной улыбке, что сразу захотелось не только зайти, но и воспарить в танце. За дальним столом большая семья праздновала день рождения. Дети звонко смеялись. По заведению лился аромат теста из печи и розмарина. Она присела у окна и заказала домашний морс и пасту, признаться, от которой отказывалась уже около трёх лет. Полностью погрузившись во вкушение плотных слоёв теста, переплетённых в косичку, покрытую вешанками и напиток цвета насыщенной крови с розовой тёплой пенкой, мир потерял её на несколько часов...

Возвращаясь за красную дверь, она поднялась по лестнице и заметила ёлку, которой вчера ёще не было. Женщина с палочкой и в смешной шапке, как у Оле-Лукойе, открывала дверь напротив. Девушка поздоровалась и женщина задорно отозвалась.

— Наверное, ёлку поставила эта женщина.

На следующим день она отправилась на Марсовое поле. Собирала части своей души, затерявшиеся в веках этого города. Прошлась по Дворцовому мосту, остановилась, вглядываясь в бездну Невы. Пожалуй, впервые, она не только не мёрзла здесь, но и наслаждалась холодным ветром, через кожу пронизывающим все её нутро. В какой-то момент, выглянуло солнце и птицы собрались в стаю, кружа над водой. Она прошла в сквер, где встретилась с приятным чувством, и увидела знакомый грот. А вот статую молодой пары не вспомнила.

Затем вернулась к музею Фаберже, из которого вышла с чувством лёгкого культурного голодания.

И переместилась в Дом книг, где набрала литературы и с теплом, приятно разлившимся по телу, провела остаток вечера на втором этаже за чтением.

25 декабря город решил быть солнечным и голубо-небесным, верно потому что ей предстояло свидание с Дарёной.

Радостно встретившись на канале Грибоедова, дивясь нескольким каретам с запряжёнными лошадьми и ретроавтобусам, попадавшимися в дороге, не смолкая ни на секунду, они прогулялись до новой Голландии и заглянули на каток.

А вечер провели на католической рождественской службе в Базилике Святой Екатерины, где всё было украшено чрезвычайно уютно и необычно. Во время службы по её предплечиям бегали мурашки. В конце церемонии прихожан позвали для угощений, а девушки заглянули в небольшую комнату сбоку от алтаря. По её телу разлилось благоговение.

Вечерний город наполнился уличной музыкой. Они долго прощались с подругой у метро и наконец разошлись.

Последний день в Петербурге она провела снова в Доме книги.

А перед этим на прощание заглянула в то итальянское кафе за десертом, который приглянулся, но не вместился в прошлый раз. Официант принёс белую чашечку, как для капучино, на блюдце, из которой, плотной высокой шапкой кокетливо выглядывали сливки, сбоку украшенные изящной печенькой, как бы говоря: «съешь меня!» Она с трудом разобралась с макушкой и какого же было её удивление, когда блюдо обнаружило сначала первое, а потом и второе дно! Под нежными сливками скрылся крем-брюле, внутри которого был засекречен слегка охлаждающий, но уже подтаевший кружок мороженого с амарантом. Симфония вкуса длилась около сорока минут... Продолжительный отказ от удовольствий обязательно награждается фейерверком ощущений и тонкостью чувств.

Поезд уезжает в её законные 22:11. Но какое счастье, что до Ладожского вокзала всего лишь двадцать три минуты. В переходе на Спасскую она уловила звуки флейты... А вскоре уже сидела в поезде, который отправился в великолепное новое сияющее путешествие души.

P.S. все фотографии сделаны на телефон, пожалуй, я впервые за долгое время отдыхала от фотоаппарата.